стояла пара баркасов, пахнущих рыбой. Наречённые подошли к самому краю — новоприбывшему было интересно потрогать воду. Он лёг на доски и тянулся рукой вниз, но никак не мог достать, а потом вдруг набежала крупная волна и окатила обоих брызгами, разбившись о подпорки. Клед несколько раз лизнул мокрые пальцы, но так и не понял, что за привкус, кроме соли, ощущает. Лест сказал, что это водоросли выделяют какое-то полезное вещество. Вроде бы от него быстрее заживают раны.

Вода была холодной, брызги освежали, а сам всплеск как-то радостно будоражил. Кледу хотелось ещё, но пристань стояла под защитой мола, насыпанного чуть южнее из огромных валунов. Лест сказал, что по-настоящему большие волны только за ним. Парни сходили на мол и вдоволь нарезвились, уворачиваясь от самых массивных накатов стихии, которые, разбиваясь о камни, стремились окатить их солёной водой.

Нагулялись вдоволь, так что после по-монастырски сытного ужина стало неумолимо клонить в сон. Однако вечернее посвящение пропускать было нельзя.

Клед поразился тому, сколько людей оказалось в Обители, когда все они собрались на огромном дворе, заполнив его почти доверху. Зато при таком количестве народа Арка Смерти уже не так сильно давила на ощущения. Правда, и вся радость, полученная возле моря ушла, словно впиталась в чёрный камень. А может, это текст посвящения, читаемый такой огромной толпой, заставил особенно остро вспомнить о смерти и о том, что всякая радость конечна.

Так что, когда голова наконец добралась до подушки, обо сне уже не думалось, как о желанном удовольствии, а скорее, как о временном забытьи, которое позволит какое-то время не думать о смерти настоящей, ждущей прямо там, в центре молельного двора…

* * *

На другой день после утреннего посвящения Клед увидел Меча Смерти. Тот вышел на площадку внизу и спросил, бросит ли ему кто-то вызов сегодня. Такова была традиция — после прохождения Арки любой мог вызвать главу Ордена на поединок, и в случае победы занял бы его место.

Мужчина был в возрасте, но очень подтянут и двигался, словно хищный зверь. Хлыст Смерти — тонкая косичка, торчащая из макушки в окружении наползающей со спины чуть ли не на лицо татуировки, выплясывала интересные пируэты при разворотах. Наверняка, в неё было вплетено грузило, которым Меч виртуозно владел. Разглядеть его подробней издалека, с тех мест, где сидели ребята из Мохавена, не представлялось возможным, но ощущение смертельной опасности считывалось совершенно отчётливо.

Вызова не последовало, и все разошлись на завтрак. По окончании Мохавенские ребята, которых вчера вечером стало на одного больше, вернулись в молельный двор, чтобы поддержать Леста. Они пожелали ему успеха и остались сидеть на ступенях, к Арке испытуемого подвёл один Ларис. Он сказал какие-то напутственные слова, и Наречённый, не отличавшийся ни богатырским сложением, ни особо агрессивным нравом, медленно, словно преодолевая сопротивление, зашёл под огромный свод. Как только он скрылся в проёме, Ларис отошёл и жестом позвал ребят пересесть на другую сторону, откуда Лест должен был появиться.

Непонятно было, куда девался испытуемый, потому что казалось, внутренняя арка не длиннее двух шагов. И всё же им пришлось ждать почти час, пока он появился. Точнее выпал из проёма ничком. Ларис поспешил к воспитаннику, пощупал пульс и покачал головой. Потом подозвал ребят, чтобы унести тело Леста.

Кледа шокировал такой исход. Только вчера они с этим парнем смеялись, убегая от брызг, а теперь он несёт его бездыханное тело… Куда? Он даже не обратил внимания на дорогу, пока не пришлось подниматься вверх по каменистой тропе. Та привела их на скальный уступ где-то на дальнем краю монастыря — с этой стороны даже стены не было, так как территория упиралась в горные отроги.

Там стояло небольшое каменное строение с высокой трубой и смутно пахло чем-то горелым, хотя и чувствовалось, что это лишь остатки вони, развеянной ветром. Внутри запах усилился, став тошнотворным, и Клед узнал его, с содроганием вспомнив падение Кастердома. Да и трупы странных существ у границы, передаваемые огню, мало чем отличались. Это был крематорий.

В центре квадратного зала находился небольшой помост перед зевом печи, сейчас закрытой и, кажется, даже ещё нетопленой. Солдат, нёсший службу в этом мрачном месте, указал на широкие каменные уступы, опоясывающие зал, и ребята уложили туда павшего товарища. Вопросительно взглянули на Кинжала, тот кивнул и первым отдал Последний Салют Смерти.

На обратном пути Клед не утерпел и спросил:

— Часто такое вообще случается?

— Не часто, — ответил Ларис. — Но и не редко. Примерно один из десяти вызвавшихся не может пройти испытание.

— Как же так? — не унимался Наречённый. — Он ведь был далеко не последним среди воспитанников.

Ларис равнодушно пожал плечами:

— У него был выбор. Он мог вообще не вернуться. А мог отправиться в Мохавен и остаться Солдатом. Успехи в воинском деле тут почти совсем ни при чём. Арка испытывает силу духа.

— А кто-то из наших уже… — Клед не закончил вопрос под тяжёлым укоризненным взглядом.

— Нет. Не накручивай себя. У каждого там происходит что-то своё. И вообще, считается, что если Смерть забирает душу в Арке, она просто сразу играет свадьбу, поэтому мы и отдаём им Салют. В провале при испытании нет бесчестья. Просто человек не годится, чтобы нести её другим.

С этими словами Кинжал ускорил шаг, давая понять, что разговор окончен. А Клед свернул на уступы, с которых Лест показывал ему море вчера и просидел там до обеда, пытаясь осознать происшедшее и примириться с тем, что такая судьба может поджидать любого. Впрочем, в итоге он решил, что просто обязан пройти испытание, ведь иначе некому будет вызволять Меч из злых рук. Он внутренне взмолился Кернуну, чтобы тот дал ему сил преодолеть Арку живым, хоть это и было ересью по меркам Ордена. И даже почувствовал… нет, не отклик, конечно, но ту самую лёгкую твёрдость, которую впервые ощутил, когда дядя Белтар заставил его поклясться беречь реликвию рода любой ценой.

Едва поспел на обед. Хорошо, что его подавали в несколько смен. А через пару часов пришлось идти провожать в Арку Дакта. После инцидента с переломом руки они больше не враждовали, по крайней мере открыто. Но и особой любви друг к другу, ясное дело, не испытывали. И всё же Клед решил, что не стоит демонстрировать своё презрение в момент, который может оказаться для задиры последним.

Они все явились в молитвенный двор чуть заранее и устроились на верхних ступеньках, чтобы не мешать группе, ждавшей товарища внизу, возле Арки. Похоже, испытание